С. БЕЛКОВСКИЙ: Владимир Путин изначально, начиная большую войну 10 лет назад, сейчас, в эти дни мы по-прежнему начинаем отмечать её пролонгированный юбилей, исходил из того, что цена человеческой жизни на западе стала слишком высока. 

Более того период эпидемии Ковид-19, показал, что она стала абсурдно высока. Тут как-то неожиданно выяснилось, как началась полемика, что важно спасать – человеческие жизни или экономику? 

При этом робкие голоса скептиков, в состав которых входил ваш покорный слуга, пытались привлечь внимание к обсуждению вопроса. Что такое человеческая жизнь и так ли уж она сильно отличается от экономики, от привычного образа жизни?

Вот жизнь в бронированной камере? Как хотели герои Мастера и Маргариты, булгаковские, спастись от Воланда. Это нормальная жизнь? То есть, можно считать, что ты спас жизнь человеку, если ты на всю жизнь поместил его в бронированную камеру, из которой он не может выйти?

Рухнули огромные социальные коммуникации, логистические цепочки. Была парализована система здравоохранения во многих странах, которая отказывалась принимать реальных больных с инфарктами и инсультами, что тоже повысило избыточную смертность. Всё потому, что человечество страшно убоялось коронавируса SARS-Cov-2 и Ковид-19, что на поверку оказалось, как мы и думали, совсем не таким уж страшным.

И вот когда Путин всё это увидел – он понял, что запугать это изнеженное западное человечество, евроатлантическую цивилизацию очень легко, что страх перед прямой вовлечённостью, прямым вовлечением в боевые действия высокой интенсивности будет так велик, что из запада можно будет верёвки вить.

Естественно, он не предполагал каких-то интенсивных боевых действий на территории Украины, тем более на протяжении двух лет. Он думал всё быстро обтяпать и Западу предъявить это, как готовый результат там, с Виктором Медведчуком во главе Украины. Потому что Запад не стал бы за это воевать, да эти расчеты оправдываются. 

Запад же не собирается и сейчас воевать. Конечно, избирается самая больная точка на карте Европы – Германия, которая по итогам двух мировых войн, очень боится любой новой войны, в которую она будет вовлечена непосредственно.